Лучше неудачно попробовать, чем не попробовать совсем.
на ОЛДИ
Коридорчик темый, длинный,
На губах осадок винный,
Канделябр в руке старинный
Путь мне освети.
Я в февральский свет вливаюсь,
Одеваюсь, убиваюсь,
За соломинку хватаюсь,
Глупости творю!
Строчки Старого завета,
Может то, а может, это,
Седина в лице рассвета,
Боже, пощади!
В моей вере нет сомненья,
Умиленья, преклоненья,
Защищаю свое мненье.
Может, это зря?
Без последнего привета
Я ищу во тьме ответа.
У судьбы спросить света -
Все пустая блажь.
На земле старинной шрамы,
И языческие храмы,
И отшельников ашрамы
В грезах далеки.
Смерть - последнее причастье,
Без молитвы, без участья,
Дай испить хмельного счастья -
Стороной пройди! (с)
Читаю Достоевского. Иногда становится противно.
Они зовут его Раскольников -
Я ненавижу их.
Он автор множествка покойников
Метафизических.
Их ожидает мука адова,
Но я не верю им.
и только соня Мармеладова
На коленях перед ним... (с)
Кем нужно быть, чтобы суметь остаться в этой жизни Человеком?
Коридорчик темый, длинный,
На губах осадок винный,
Канделябр в руке старинный
Путь мне освети.
Я в февральский свет вливаюсь,
Одеваюсь, убиваюсь,
За соломинку хватаюсь,
Глупости творю!
Строчки Старого завета,
Может то, а может, это,
Седина в лице рассвета,
Боже, пощади!
В моей вере нет сомненья,
Умиленья, преклоненья,
Защищаю свое мненье.
Может, это зря?
Без последнего привета
Я ищу во тьме ответа.
У судьбы спросить света -
Все пустая блажь.
На земле старинной шрамы,
И языческие храмы,
И отшельников ашрамы
В грезах далеки.
Смерть - последнее причастье,
Без молитвы, без участья,
Дай испить хмельного счастья -
Стороной пройди! (с)
Читаю Достоевского. Иногда становится противно.
Они зовут его Раскольников -
Я ненавижу их.
Он автор множествка покойников
Метафизических.
Их ожидает мука адова,
Но я не верю им.
и только соня Мармеладова
На коленях перед ним... (с)
Кем нужно быть, чтобы суметь остаться в этой жизни Человеком?
Собой, солнце! Просто, собой!
Ай-ай!